Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца] - Андре Бьёрке

Я понимал, что мое объяснение звучит малоубедительно, я и сам в него не верил.

— Не мог все это собрать мой муж, — сказала Лиззи. — Как бы он притащил сюда этот якорь? Я уверена, что все эти вещи лежат здесь еще со времен Йёргена Уля.

— Однако здесь есть и вполне новые экспонаты. — Танкред указал на стену. — Например, тот спасательный круг. Последний направо.

На стене висел белый спасательный круг, на котором большими буквами было написано: «ТАЛЛИНН».

— Это же… Это же круг с эстонского судна! — вскричала Эбба. — Что за чертовщина?

Наступило тягостное молчание. Я пытался собраться с мыслями. Самые невероятные догадки и объяснения рождались у меня в голове.

— Может, он сам написал это? — предположил я.

— Нет! — Эбба подошла к спасательному кругу. — Это не подделка. Краска старая и изъедена солью. По-моему, этот круг совсем недавно побывал в море.

— Браво, Шерлок Холмс! — Танкред бесцеремонно заглянул в рукопись, лежавшую на секретере. — «Некоторые соображения в связи с культом сатаны в XIX и XX веках», — прочитал он. — Как тебе нравится название, Карстен?

Карстен не ответил, его почему-то заинтересовали робы, он внимательно рассматривал их, одну за другой. Ни дать ни взять придирчивый покупатель в магазине готового платья.

— Пожалуйста, не трогай ничего! — взмолилась Лиззи. — Он не должен догадаться, что здесь кто-то был. Пошли лучше вниз, мы уже все посмотрели!

— Одну минутку, Лиззи. — Карстен достал робу из самой середины. — Я обнаружил кое-что весьма интересное…

— Я вижу, вы добрались до моего обиталища!

Даже если бы на меня вылили ведро ледяной воды, я бы не так испугался, как сейчас. Резко обернувшись, я увидел в дверях Пале, он едва уловимо улыбался, как древнегреческая статуя. Его появление подействовало на остальных примерно так же. Никто не слышал, как он вошел, он возник как будто из воздуха.

— Насколько я понимаю, Лиззи просветила вас относительно моего тайного убежища. Любопытство — это такая человеческая черта, правда, дружок?

Лиззи смертельно побледнела, глаза у нее остекленели, казалось, она вот-вот лишится чувств. Карстен подошел к ней.

— Вы… вы… пожалуйста, простите нас за вторжение, — заикаясь, проговорил я. — Мы поступили дурно. — Лицо у меня стало пунцовым, положение было мучительное.

— Помилуйте, дорогой Риккерт. Мой дом находится в полном распоряжении наших гостей. Здесь нет ни взрывного устройства, ни капканов. — В голосе у него слышалась добродушная ирония. — Это вы простите великодушно, что напугал вас своим неожиданным приходом. Я уладил свои дела в Лиллесанне быстрее, чем ожидал. Ну, раз уж вы раскрыли мою маленькую тайну, самое время кое-что объяснить вам.

Он достал большой белоснежный платок и не спеша вытер губы. Потом продолжал:

— Собственно говоря, эта комната — мой рабочий кабинет, и большая часть вещей тут — это трофеи, которые Йёрген Уль привозил из своих каперских походов. Он несколько раз бывал дома с тех пор, как стал матросом на «Раке», и до того, как пропал навсегда.

Теперь Пале медленно вытирал себе лоб. У меня создалось впечатление, что он нарочно тянет время.

— Какой жаркий нынче день. Да, так на чем мы остановились? Ах, да… Вам, конечно, известно, что у каждой комнаты имеется своя аура, — во всяком случае, вам, Карстен, это наверняка известно. Все эти старые предметы способны поведать нам о своих владельцах. В настоящее время я работаю над главой, в основе которой будет лежать предание о капитане-капере. Это единственная комната в доме, которая поможет мне перенестись воображением в эпоху каперских походов. В темноте ночи предметы обретают дар речи. Мне чудится, что прошлое еще живо в этих предметах, в этих стенах, что за сто лет тут ничего не изменилось…

— Но почему же ты не разрешал мне?.. — начала Лиззи.

— Я объясню. Причина, по которой я хотел сохранить эту комнату только для себя, в том, что современные люди, и ты, Лиззи, тоже, могут легко нарушить эту хрупкую ауру. Даже неодушевленные, казалось бы, предметы, могут проявлять повышенную чувствительность, они закрываются, когда на них устремляется слишком много глаз, отказываются впускать в свой мир. А я хотел бы выведать все их тайны, и чтобы мне при этом никто не мешал. Я стремился войти в доверие к этой комнате. Понимаете ли вы, что я имею в виду? Уж не обессудьте, но я бы предпочел продолжить этот разговор в гостиной…

Только теперь Эбба и Танкред представились ему. Даже эти самоуверенные люди выглядели несколько смущенными. Один только Пале держался как ни в чем не бывало. Пока мы шли по чердаку, я осмелился задать ему вопрос:

— Пале, а этот спасательный круг с эстонского судна, каким образом он…

— Ну, наконец-то! Я ждал этого вопроса. Круг я нашел на одном из островков, кажется, в апреле. Ну, и присоединил его к коллекции, мне показалось, что там он будет на месте. Ведь история с «Таллинном» как бы оживила вновь старое предание. Вода, наверное, уже вскипела, надеюсь, вы не откажетесь выпить с нами по чашечке кофе?

— Не могу понять, — сказала Эбба, когда мы через полчаса возвращались домой, — то ли этот человек действительно незаурядная личность, то ли просто шарлатан.

— А может быть, и то и другое, — предположил Танкред. — Это не исключено. Если все свои объяснения он придумал с ходу, то это великолепный импровизатор. Поэма в прозе. Шедевр.

— Но Лиззи я все равно не завидую, — заявила Эбба. — Я предпочитаю такого мужа, как ты, хоть ты звезд с неба и не хватаешь.

Карстен шел по краю обочины, лицо у него было сосредоточенное.

— Ну а ты сделал какое-нибудь открытие? — спросил я.

— Целых два, — ответил Карстен.

— Рассказывай.

— Во-первых, Пале присоединил к своей коллекции не только спасательный круг. Я изучил фабричный знак на робе, которая висела в самой середине.

— И что же это был за знак?

— Оказывается, роба эстонского производства. На знаке стоит слово «Таллинн». Одним словом, роба принадлежала одному из матросов с судна «Таллинн».

Карстен выразительно замолчал, предоставив нам самостоятельно переварить эту новость.

— Мы недооценили тебя, Карстен! — с восхищением сказала Эбба. — А что еще тебе удалось разнюхать?

Карстен не спешил с ответом. Наконец он сказал:

— На второе обстоятельство вы должны были сами обратить внимание. Когда Пале вытирал лицо платком, это сразу бросалось в глаза. Вас не удивило сходство между его руками и руками пастора на старой гравюре?

Глава десятая

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ТАНКРЕДА

Укладываясь в тот вечер спать, я должен был признаться самому себе, что за последние пять дней, которые мы прожили в Каперской усадьбе, нервы у меня изрядно расшатались. Ко мне вернулся детский страх темноты, ночью мне постоянно чудились неведомые существа, которые только и ждали случая, чтобы наброситься на меня. В каждом темном углу моей комнаты мне мерещилась неподвижная тень страшного чудовища. Я вздрагивал, когда у меня под ногой скрипела половица. Короче, я боялся оставаться один.

Я быстро разделся и лег. Потом закурил сигарету. Направляя кольца дыма на пламя маленькой стеариновой свечки, я пытался собраться с мыслями. Подвести итог всему, что случилось за эти дни. Эпизоды сменялись один за другим: лошадь, которая понесла коляску со страху, убитая собака, передвинутый комод, приключение в лодочном сарае, следы вокруг пентаграмм Карстена. Особенно знаменательным был наш сегодняшний поход к Пале: кот, бежавший за Рейном, гравюра с изображением пастора, чердачная комната с ее необычной коллекцией, внезапное появление Пале и страх, который он внушал Лиззи. Я не мог отделаться от чувства, что стал участником одного из леденящих душу романов Карстена Ярна. Все это больше походило на дурной сон. Временами мне казалось, что я вот-вот проснусь в моей уютной квартире на Фрогнервейен и дам себе зарок больше никогда не есть на ночь омаров с майонезом. И тогда мне приходилось напоминать самому себе, что я не сплю.

Я попытался подойти к проблеме по-научному. Что знаменитый детектив говорил своему бесталанному другу? «Понимаете, Ватсон, все эти элементы должны сойтись и составить картину. Чтобы она получилась, мы должны расположить эти элементы в определенной последовательности». Здравый смысл мне подсказывал, что все недавние события — это тоже элементы определенного узора или тайного плана, который осуществляется согласно воле конкретного человека. Но кто этот человек? «Воспользуйтесь моим дедуктивным методом, Ватсон».

Возможно ли, чтобы это был Дёрум или Флателанд? Оба открыто угрожали Арне, у обоих были веские причины выжить его из усадьбы. Дёрум хотел заполучить обратно свою собственность, а безумный фанатик Флателанд видел в планируемом летнем отеле происки дьявола, угрозу, нависшую над всей округой. Не исключено, что Эбба права в своем предположении, будто Флателанд сам имеет виды на усадьбу. Но можно ли допустить, что эти примитивные люди сумели разыграть га кой изощренный спектакль? В это трудно было поверить.